Это был долгий день, из тех, что тянутся до тех пор, пока у тебя не заканчивается кофе и не иссякает упорство. Я Скайлер, учусь на втором курсе Вестбриджского муниципального колледжа по специальности «психология». Меня всегда интересовало, как устроены люди, хотя в последнее время я слишком погрузилась в учебники, чтобы разобраться в себе. Из-за занятий, подработки в книжном магазине при колледже и попыток справиться с домашними заданиями мои дни сливаются воедино. Я первая в своей семье, кто поступил в колледж, и на меня всегда давит необходимость добиться успеха, словно тяжкий груз на моих плечах. Мама звонит мне каждое воскресенье, чтобы напомнить, как она гордится мной и как сильно рассчитывает на то, что я «чего-то добьюсь». Никакого давления, верно?
Это утро началось как любое другое. Я трижды нажимала на кнопку повтора сигнала будильника, надела свою любимую толстовку с капюшоном и взяла батончик мюсли, выходя из крошечной квартиры, которую я делю с соседкой по комнате, которой никогда нет дома. На занятиях было скучно. Профессор Харгроув монотонно рассказывал о когнитивных искажениях, а я рисовала каракули в тетради, стараясь не заснуть. Потом я отработала четырёхчасовую смену в книжном магазине, пополняя запасы на полках и уклоняясь от вопросов первокурсников, которые не могли найти свои учебники. К тому времени, как я добралась до библиотеки, чтобы подготовиться к экзамену по психологии, солнце уже клонилось к горизонту. Я не собиралась так задерживаться, но я погрузилась в свои записи, надев наушники и слушая одно из тех повествований об ужасах на YouTube. Я всегда любила жуткие истории, крипипасты, городские легенды — всё, от чего по спине бегут мурашки. Это моё запретное удовольствие, способ отвлечься от рутины. Однако от них у меня тоже мурашки по коже, особенно когда я остаюсь одна ночью.
Когда я вышла из библиотеки после полуночи, в животе у меня всё сжалось от знакомого чувства тревоги. Туман окутал кампус, словно саван, густой и влажный, поглощая слабое свечение уличных фонарей. Мои шаги эхом разносились по пустому тротуару, и каждый из них казался слишком громким в этой удушающей тишине. Я плотнее закуталась в толстовку с капюшоном, выдыхая облачка пара, а мои пальцы покалывало от нервного напряжения. Из-за тумана всё казалось неправильным, как будто я попала в один из тех фильмов ужасов. Моё сердце слегка дрогнуло, и я нервно рассмеялась. «Возьми себя в руки, Скайлер, — пробормотала я. — Ты не в крипипасте». Слова прозвучали неубедительно, как будто я пыталась убедить себя в том, во что сама не верила.
Туман сгущался, окутывая меня по краям поля зрения, превращая отдалённые фигуры в неясные, нависающие угрозы. К тому времени, как я добралась до автобусной остановки, у меня по коже побежали мурашки, а в груди нарастало чувство страха. Одинокий уличный фонарь отбрасывал болезненно-жёлтый свет, едва разгонявший темноту. На улицах было пусто: ни машин, ни голосов, только я и туман. Я стояла под фонарём и проверяла телефон, пальцы дрожали от волнения. Автобус должен был прийти через десять минут. Десять минут показались вечностью, когда казалось, что каждая тень движется.
Я пошевелилась, чувствуя, как давит на плечи тяжёлый от учебников рюкзак. Чем дольше я стояла, тем более уязвимой себя ощущала, как олень, попавший в прицел охотника. Мои мысли начали путаться, от каждого шороха листьев, от каждого тихого скрипа ветки у меня замирало сердце. Я чувствовала, как пульс отдается в горле, быстрый и неровный. «Ты параноик», — сказала я себе, качая головой и пытаясь стряхнуть нарастающую панику. «Просто тихая ночь». Но потом я услышал это.
Звяк. Звяк. Звяк.
Звук доносился откуда-то с улицы, скрытой в тумане слева от меня. Он был резким, отчётливым, как будто металл ударялся о тротуар. У меня перехватило дыхание, а на ладонях выступил холодный пот. Я обернулась, щурясь в тумане, напрягая глаза, чтобы хоть что-то увидеть. Ничего. Только бесконечная серость. Звон становился всё громче, приближался, и с каждым ударом у меня в груди что-то сжималось, как будто по рёбрам били молотком. Оно не было ни торопливым, ни безумным, просто размеренным, неизбежным, как будто то, что его создавало, знало, что я не смогу сбежать. В ушах у меня зашумело, и я крепче сжала телефон, пальцы так сильно дрожали, что я чуть не выронила его. Я молилась, чтобы появился автобус, и с трудом сдерживала желание убежать.
Затем, так же внезапно, звук оборвался. Тишина была ещё хуже. Она давила на меня, тяжёлая и удушающая, словно весь мир затаил дыхание. У меня сдавило грудь, я с трудом втягивала воздух. Я оглядела улицу, перебегая взглядом от тени к тени, а сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот разорвётся. Ничего. Никого. Я выдавила из себя смешок, и в тишине он прозвучал резко и фальшиво. — Отлично, Скайлер, теперь ты ещё и галлюцинации видишь, — прошептала я, но мой голос дрожал, выдавая страх, который терзал меня изнутри. Я снова повернулась к табличке с расписанием, пытаясь сосредоточиться на нём, но руки продолжали дрожать.
“Привет”.
Голос раздался справа от меня, ровный и спокойный, словно лезвие, скользящее по шёлку. Сердце у меня подскочило к горлу, и я резко обернулась, чуть не выронив телефон. С моих губ сорвался вздох, а тело наполнилось адреналином. Он стоял прямо за пределами круга света, высокий мужчина, слишком высокий, его силуэт чётко вырисовывался на фоне тумана. На нём было длинное тёмно-фиолетовое пальто, словно сошедшее со страниц готического романа. Такое можно увидеть в магазине костюмов, но не в реальной жизни. На голове у него была такая же шляпа-федора, низко надвинутая на лоб и скрывавшая лицо, но свет падал на его глаза. Они были ярко-голубыми, почти светящимися, и пронизывали туман. Его длинные серебристые волосы ниспадали до середины спины, переливаясь, как лунный свет на воде.
Я не могла говорить. Моя грудь тяжело вздымалась, дыхание вырывалось короткими паническими вздохами, а разум кричал: «Беги!» — но ноги словно приросли к земле. Руки так сильно дрожали, что я засунула их в карманы, пытаясь скрыть свой страх. Он усмехнулся — низкий бархатный звук, от которого по моей спине побежали мурашки, словно холодные пальцы коснулись моей кожи.
— Прошу прощения, — сказал он глубоким и звучным голосом, тщательно подбирая слова, словно смаковал их. — Я не хотел вас напугать. — Он слегка наклонил голову, изучая меня этими тревожными глазами, и я почувствовала себя мышью под взглядом кошки. — Вы не знаете, когда придёт следующий автобус?
Я с трудом сглотнула, в горле пересохло, язык прилип к нёбу. «Э-э, я не уверена. Вот-вот должен подойти». Мой голос звучал тихо, дрожал и был едва слышен из-за бешеного стука сердца. Откуда он взялся? Секунду назад улица была пуста, и я не слышала шагов. Только этот звон. У меня скрутило живот, в груди поселилось неприятное чувство.
Он улыбнулся, медленно и очаровательно изогнув губы, но не подняв глаз. — Спасибо, — он протянул руку в перчатке, а другую заложил за спину, как какой-нибудь старомодный джентльмен. — Могу я узнать ваше имя?
Все мои инстинкты кричали: «не надо» — первобытное предостережение, от которого у меня по коже побежали мурашки. Но его взгляд удерживал меня, эти голубые глаза приковывали меня к месту, словно вытягивали из меня слова. Я не хотела грубить, но дело было не только в этом, как будто я должна была ответить, как будто моя воля была мне не подвластна. — Скайлер, — сказала я едва слышно. Я протянула руку, и она задрожала. Он обхватил мою руку в перчатке, и даже сквозь кожу я почувствовала его прохладу.
— Прекрасное имя, — сказал он, и его улыбка стала шире, обнажив зубы. Он не назвал своего имени, просто отпустил мою руку и выпрямился, вытянув другую руку вперёд. И тогда я увидела её — трость, простую, чёрную, с серебряным шаром на конце, поблёскивающим в свете лампы. Я вспомнила звон, и моё сердце ёкнуло. Это был он? Нет, этот звук доносился с другой стороны улицы. Разве не так? В голове у меня всё перемешалось, я была сбита с толку и напугана.
Не успела я опомниться, как он заговорил снова. «Вы одна, мисс Скайлер?» Его тон был вежливым, почти обеспокоенным, но за ним скрывалось что-то тёмное и голодное, от чего у меня скрутило живот.
— Да, — сказала я и тут же добавила: — Но я кое с кем встречаюсь. Ложь, вылетевшая из меня в панике, прозвучала хрипло. Я не хотела, чтобы он знал, что я иду домой одна, что я уязвима. — Просто жду автобус.
Он кивнул, не сводя с меня глаз и вглядываясь в меня так, словно мог прочесть каждую мысль в моей голове. «Такой красивой женщине, как ты, не следует выходить одной так поздно. В тёмных уголках ночи прячутся опасные люди».
Я выдавила из себя смешок, который застрял у меня в горле, — высокий и нервный. — Я буду осторожна, — выдавила я, но мой голос дрожал, и я чувствовала, как трясутся мои руки в карманах. Его слова эхом отозвались в моей голове — это было не предупреждение, а обещание, как будто он знал что-то, чего не знала я.
Фары пронзили туман, и меня охватило облегчение, на мгновение ослабившее узел в груди. Автобус с визгом затормозил, и я практически запрыгнула на ступеньки, дрожа от адреналина. Я оглянулась, почти ожидая, что он последует за мной, и увидела, как он поднимается в автобус позади меня, постукивая тростью по ступенькам: звяк, звяк. У меня упало сердце, и кратковременное облегчение сменилось новой волной паники. Автобус был пуст, в нём не было ни одного пассажира, только ряды изношенных сидений под мерцающими флуоресцентными лампами. Воздух внутри был спёртым, тяжёлым, словно давил на мои лёгкие. Я поспешила к среднему сиденью, сжимая рюкзак, как спасательный круг, впиваясь пальцами в лямки до боли. Я слышала, как он идёт по проходу, его шаги были медленными, размеренными, и от каждого из них меня пробирала дрожь. Я смотрела прямо перед собой, молясь, чтобы он сел где-нибудь в другом месте. В любом другом месте.
Он не стал. Он прошёл мимо меня, задев меня полой пальто, и за ним остался слабый запах чего-то металлического и старого. Он сел в самом конце автобуса, в самом неподходящем месте. Я чувствовала на себе его взгляд, он давил мне на затылок, тяжёлый и неотступный. У меня по коже побежали мурашки, каждый нерв кричал, что за мной наблюдают. Я начала дышать короткими, поверхностными вдохами и попыталась сосредоточиться на шуме автобуса, скрипе сидений — на чём угодно, лишь бы заглушить это чувство. Это было бесполезно. Я могла почувствовать, как он смотрит на меня, как его взгляд холодными пальцами скользит по моей спине, заставляя сердце биться чаще.
Я больше не могла этого выносить. Моё тело отреагировало раньше, чем мозг, и я обернулась, бросив быстрый взгляд через плечо. Он сидел, откинувшись на спинку стула, слегка наклонив голову, и не сводил с меня своих голубых глаз. Его губы изогнулись в понимающей ухмылке, как будто он поймал меня на какой-то игре. Моё сердце сжалось от страха, и я резко наклонила голову вперёд, хватая ртом воздух. Просто доберись до своей остановки, Скайлер. Просто доберись до дома. Эти слова повторялись в моей голове, как мантра, но они мало помогали справиться с ужасом, сжимавшим моё сердце.
Автобус полз сквозь туман, останавливаясь каждые несколько кварталов. Каждый раз, когда двери с шипением открывались, я молилась, чтобы он вышел, и так сильно скрещивала пальцы, что они начинали болеть. Он не выходил. Приближалась моя остановка, и чем ближе она была, тем быстрее колотилось моё сердце, отбивая бешеный ритм, от которого кружилась голова. Я вцепилась в край сиденья, костяшки моих пальцев побелели, а ладони вспотели. Когда автобус наконец остановился на моей остановке, я вскочила и почти побежала к двери. Ноги так сильно дрожали, что я чуть не споткнулась. Я не оглядывалась, пока почти не вышла из автобуса.
— Спокойной ночи, мисс Скайлер, — раздался его голос, ровный и насмешливый, словно нож, вонзившийся в гул автобуса. Я замерла, одной ногой ступив на тротуар, и почувствовала, как сердце бьётся о рёбра. Я оглянулась, не в силах сдержаться. Он всё ещё сидел на своём месте и улыбался той же очаровательной, хищной улыбкой, не моргая и сверкая глазами в тусклом свете. Я слабо помахала ему дрожащей рукой и, спотыкаясь, вышла из автобуса, едва держась на ногах.
Когда автобус тронулся, я в последний раз увидела его в окне: его бледное лицо на фоне стекла, и он всё ещё смотрел на меня. Эти голубые глаза, казалось, прожигали меня даже сквозь туман, и я почувствовала озноб, который не имел ничего общего с холодом. Затем автобус скрылся в тумане, и я снова осталась одна. Я с трудом перевела дыхание, ноги подкашивались, тело дрожало от выброса адреналина. На улице было темнее, чем я помнила, свет фонарей едва пробивался сквозь туман. Тишина была гнетущей, её нарушал только шорох моих кроссовок по асфальту, когда я шла домой.
Облегчение было недолгим. Воздух стал тяжелее, туман — гуще, словно он давил на мою кожу, прилипал ко мне, как влажная ткань. Каждые несколько шагов я оглядывалась через плечо, сердце всё ещё бешено колотилось, и я почти ожидала увидеть его там, с серебристыми волосами, светящимися в темноте. В голове звучали его слова: В тёмных уголках ночи прячутся опасные люди. Он предупреждал меня или угрожал? Этот вопрос не давал мне покоя, подпитывая панику, которая никак не хотела отступать. Я покачала головой, пытаясь отогнать эту мысль, и у меня перехватило дыхание. Он ушёл. Он остался в автобусе. Со мной всё в порядке. Со мной всё должно быть в порядке.
Затем я услышала смех, тихий и едва различимый, доносимый ветром. Он не был тёплым или дружелюбным. Он был низким, гортанным, похожим на рычание животного, кружащего над своей добычей. Моё сердце замерло, и я пошла быстрее, чувствуя, как рюкзак бьётся о спину, а лямки впиваются в плечи. В уголках моего зрения мелькали тени, но когда я обернулась, там ничего не было, только пустые улицы и клубящийся туман. Я тяжело дышала, в груди всё сжималось от паники, а руки так сильно дрожали, что я едва могла удержать сумку. Я была всего в нескольких кварталах от дома, но мне казалось, что я прошла уже много миль, и каждый шаг давался мне тяжелее предыдущего.
Звяк. Звяк. Звяк.
Звук заставил меня замереть на месте. Это был тот же самый металлический стук, резкий и отчётливый, доносившийся откуда-то сзади. Кровь застыла в моих жилах, тело оцепенело. Я резко обернулась, широко раскрыв глаза, но улица была пуста. Туман скрывал всё, что находилось дальше нескольких метров. В ушах так громко стучал пульс, что я едва могла соображать. Я попятилась, сжимая лямки рюкзака онемевшими пальцами. — Кто там? — позвала я дрожащим голосом, который сорвался на последнем слове. Ответа не последовало. Только тишина, густая и удушающая, давила на меня, и я едва могла дышать.
Я развернулась и побежала, мои кроссовки стучали по асфальту, и этот звук эхом разносился в тишине. Цоканье не ускорялось и не замедлялось, оно всегда было позади меня, как тень, от которой я не могла избавиться. Мои лёгкие горели, ноги болели, но я не смела остановиться. Моя квартира была так близко, прямо через парк.
Парк, — подумала я.
У меня скрутило живот, меня захлестнула новая волна ужаса. Я ненавидела этот парк по ночам. Это была чёрная пустота, едва освещённая, с деревьями, похожими на скелеты, тянущиеся из тумана. Однако обход занял бы час, а с этим звуком позади меня у меня не было выбора.
Я замешкалась у входа в парк, у меня перехватило дыхание, а сердце забилось так сильно, что стало больно. Звон снова прекратился, но тишина была ещё хуже, как затишье перед нападением хищника. Я вгляделась в темноту, вдалеке мерцал тусклый свет единственного фонаря, едва различимый сквозь туман. Мои руки дрожали, когда я сжимала рюкзак, книги давили мне на грудь, пальцы болели от напряжения. Я могла бы повернуть назад и пойти в обход, но мысль о том, что этот звон раздастся снова, подталкивала меня вперёд. Я вошла в парк, сердце было готово выпрыгнуть из груди, а тело дрожало при каждом шаге.
Тьма поглотила меня. Туман здесь был гуще, он обвивался вокруг деревьев, словно призрачные пальцы, и касался моей кожи. От каждого шороха, от каждого треска ветки моё сердце уходило в пятки, а дыхание становилось прерывистым и испуганным. Я шла так быстро, как только могла, не сводя глаз с тусклого света фонаря, который был моим единственным ориентиром в удушающей темноте. Справа от меня что-то шевельнулось — тень, быстрая и мимолетная. Я ахнула и отшатнулась, чуть не выронив книги. Сердце забилось так сильно, что я подумала, не потеряю ли я сознание. «Кто там?» — прошептала я едва слышно, дрожа от страха. Ничего. Только громкое и неумолимое биение моего сердца.
Звяк. Звяк. Звяк.
Теперь шаги раздавались громче, прямо у меня за спиной, и каждый удар был как гвоздь в моём гробу. Я не оглядывалась. Я не могла. Я перешла на бег, ноги горели, в груди кололо, перед глазами всё расплывалось от слёз паники. Фонарный столб был ближе, его свет был как маяк в темноте. Мне просто нужно было добраться туда. Ещё немного.
Смех. Не зловещий, как раньше, а звонкий, почти весёлый, как будто компания друзей делится шуткой. Я свернула за угол и увидела их — троих мужчин, стоявших под фонарным столбом, их силуэты чётко выделялись на фоне света. Облегчение нахлынуло на меня, как волна, и впервые за всю ночь у меня отлегло от сердца. Я узнала их по кампусу — они были на год старше меня. Я не знала их имён, но видела их на уроках, слышала их смех в коридорах. Нормально. Безопасно. От благодарности у меня чуть ноги не подкосились.
— Эй! — крикнула я срывающимся голосом, подбегая к ним. Они испуганно обернулись, их лица были освещены фонарём. Самый высокий из них, светловолосый парень с дружелюбной улыбкой, шагнул вперёд.
— Эй, ты в порядке? — спросил он, нахмурив брови. Его голос был спокойным, но обеспокоенным.
Я кивнула, тяжело дыша и сжимая в руках рюкзак. «Кто-то идёт за мной», — сказала я, оглянувшись через плечо. Сердце всё ещё бешено колотилось. Тропинка была пуста, но волосы у меня на затылке встали дыбом, а по коже побежали мурашки от воспоминаний о том звоне. «Я слышала… что-то. Кажется, трость. Не знаю, но я чувствую, что кто-то идёт за мной!»
Все трое переглянулись, но по их лицам ничего нельзя было понять. Тот, что пониже, с длинными чёрными волосами, нахмурился. «Ты уверена? Мы никого не видели».
— Я уверена, — настаивала я. Мой голос дрожал, а в груди всё ещё было тесно от страха. Третий парень, темнокожий, с серьёзным выражением лица, прошёл мимо меня и вгляделся в туман.
«Там никого нет», — сказал он, но его тон не внушал доверия, и у меня в груди шевельнулось беспокойство. Блондин снова улыбнулся, на этот раз теплее, и я ухватилась за эту улыбку, как за спасательный круг.
— Эй, мы ведь знакомы, да? С занятий по психологии? — сказал он. — Я Джейк. Это Мэтт, — он кивнул в сторону черноволосого парня, — а это Крис. Темнокожий парень слегка кивнул. — Хочешь, мы проводим тебя до дома? Просто на всякий случай?
Я чуть не расплакалась от облегчения, мои плечи опустились, напряжение покинуло меня. «Да, пожалуйста. Спасибо», — сказала я дрожащим от благодарности голосом.
Мы пошли дальше, и они втроём образовали вокруг меня свободный круг. Их присутствие было словно щит, отгонявший страх, который терзал меня. Джейк непринуждённо болтал, расспрашивая о занятиях, ведя светскую беседу, и его голос успокаивал. Я пыталась сосредоточиться, но нервы были на пределе, я то и дело бросала взгляд на тени, а сердце всё ещё слабо колотилось. Парк казался бесконечным, туман сгущался с каждым шагом, но я чувствовала себя в безопасности, словно наконец-то могла снова дышать.
А потом случилось это. Грубая рука зажала мне рот, прервав мой крик. Моё сердце остановилось, а тело охватил ледяной ужас. Ещё две пары рук схватили меня за плечи и потащили с тропинки в лес. Я билась и пиналась, мои крики заглушала рука, а тело дрожало от паники. Они были слишком сильны и тащили меня всё глубже в темноту, мой рюкзак упал, а книги рассыпались по земле. Мой разум кричал: Нет, нет, нет, пока я осознавала реальность происходящего.
— Заткнись, — прошипел Джейк. Его голос больше не был дружелюбным, он звучал холодно и хищно, и меня охватила новая волна ужаса. Они вытащили меня на поляну, подальше от тропинки, где туман был таким густым, что я почти ничего не видела. Джейк не убирал руку от моего рта, его пальцы впивались в мою кожу, оставляя синяки. Мэтт заломил мне руки за голову, его хватка была железной, а Крис держал меня за ноги, его руки были грубыми и неподатливыми. Я снова попыталась закричать, но это было бесполезно: звук застрял у меня в горле. Моё сердце колотилось так сильно, что я думала, оно вот-вот разорвётся. По лицу текли слёзы, когда я поняла, что сейчас произойдёт. Джейк наклонился ближе, его горячее и кислое дыхание коснулось моего уха.
«Будь хорошей девочкой и молчи, — прошептал он, — если знаешь, что для тебя лучше». Его голос был подобен лезвию, острому и жестокому, которое разрушало мои надежды. Я сопротивлялась изо всех сил, напрягая мышцы, но это было бесполезно. Джейк засунул мне в рот тряпку, от которой пахло химией и горечью, и меня затошнило. Он начал расстегивать мои джинсы, его пальцы были грубыми, а в глазах блестело что-то отвратительное, от чего меня замутило.
«Надеюсь, тебе понравится так же, как и нам», — сказал он с кривой и жестокой ухмылкой, а в его глазах блеснул хищный огонёк.
В моей голове царил вихрь ужаса и отчаяния, тело неконтролируемо дрожало. Я была в ловушке, беспомощная, мои слёзы пропитывали тряпку, пока я готовилась к худшему. Затем всё завертелось. Джейка оторвали от меня и швырнули в деревья с отвратительным хрустом, который эхом разнёсся в темноте. Я ахнула, выплюнула тряпку, перед глазами всё расплывалось от слёз, грудь вздымалась от паники. Надо мной нависла фигура, которая била Мэтта и Криса тонкой палкой, тростью. Удары были быстрыми и точными, они отлетели в сторону, и их стоны поглотил туман.
— Ну-ну, — раздался знакомый голос, холодный и спокойный, словно спасательный круг в бушующем море. — Так нельзя обращаться с дамой. Я вытерла глаза, руки так сильно дрожали, что я едва могла пошевелиться. Это был он, седовласый мужчина, высокий, с тростью в руке, как джентльмен на балу. Его голубые глаза блестели в темноте, улыбка была резкой и опасной, но в тот момент это было самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видела. Меня охватило облегчение, смешанное с затаённым страхом, от которого у меня замерло сердце. Трое мужчин вскочили на ноги, крича и сверкая глазами от ярости, и бросились на него.
Джейк пошёл первым, яростно размахивая кулаками. Седовласый мужчина почти не пошевелился, лишь взмахнул тростью, ударив Джейка по лицу. Брызнула кровь, и Джейк, застонав, рухнул на землю, его лицо было всё в красных пятнах. Крис бросился в атаку, но мужчина увернулся и подставил ему подножку кончиком трости, так что тот растянулся на земле. Мэтт попытался напасть сзади, но седовласый мужчина развернулся, схватил его за запястье и с лёгкостью швырнул на землю, как танцор в ночном кошмаре. Он прижал трость к горлу Мэтта, не переставая улыбаться, пока Мэтт задыхался и хватал ртом воздух, широко раскрыв глаза от страха. Крис попытался снова, но мужчина перехватил его кулак и сжимал его до тех пор, пока Крис не захныкал и не опустился на колени. Раздался отвратительный хруст, когда мужчина сломал ему запястье, а затем ударил его ногой в лицо. Звук был глухим и окончательным.
Он повернулся к Мэтту, всё ещё лежавшему под тростью, и ударил его серебряным шаром по голове. Удар эхом разнёсся в тишине. Затем Джейк, пошатываясь, поднялся на ноги. Его лицо было в крови, а глаза горели яростью. Он с рёвом бросился вперёд, но седовласый мужчина отступил в сторону, схватил Джейка за горло и поднял его над землёй, словно тот ничего не весил. Его голубые глаза засияли ярче, неестественно выделяясь в темноте, и у меня перехватило дыхание. К облегчению примешался новый вид страха.
— Тебе действительно стоит быть осторожнее, когда ты выходишь на улицу так поздно, — сказал он низким, почти игривым голосом, но с такой интонацией, что у меня по коже побежали мурашки. — В тёмных уголках ночи прячутся опасные люди.
Он открыл рот, и я увидела два длинных острых клыка, блеснувших в тусклом свете. Моё сердце замерло, тело оцепенело, а глаза Джейка расширились. Он не успел закричать, потому что мужчина вонзил зубы ему в шею. Тело Джейка дёрнулось, а затем обмякло, его лицо побледнело, а глаза стали стеклянными и безжизненными. Седовласый мужчина отпустил его, и Джейк рухнул на землю, как сломанная кукла. Он постоял так мгновение, запрокинув голову и раскинув руки, словно наслаждаясь моментом, как человек, стоящий под дождём и смакующий вкус крови. От этого зрелища меня бросило в дрожь, а разум охватили ужас и благоговение.
Я не могла пошевелиться, не могла дышать. Моё тело оцепенело, разум кричал, что нужно бежать, но ноги не слушались. Сердце бешено колотилось, в груди бурлила хаотичная смесь ужаса и благодарности. Он спас меня, но какой ценой? Он повернулся ко мне, его улыбка не изменилась, на губах блестела кровь, а глаза слабо светились в темноте. Я вздрогнула и вскинула руки, затаив дыхание в ожидании конца. Моё тело дрожало от осознания того, что я следующая.
Но ничего не произошло.
— Вы в порядке, мисс Скайлер? — Его голос звучал мягко, почти по-доброму, что резко контрастировало с жестокостью, свидетелем которой я только что стала. Я опустила руки, дрожа всем телом. Мои руки так сильно тряслись, что я едва могла их контролировать. Он стоял надо мной, снова протянув руку в перчатке. Его взгляд стал мягче, но по-прежнему пронизывал меня насквозь, словно он видел каждый мой страх, каждую мысль в моей голове. У меня тяжело вздымалась грудь, дыхание было прерывистым, а в голове царил хаос из облегчения, страха и чего-то ещё, чего я не могла назвать.
Я уставилась на его руку. Сердце бешено колотилось, тело ныло от борьбы. Разум кричал мне, что нужно бежать, спасаться от этой твари, от этого существа, которое только что расправилось с тремя мужчинами, как с пустыми местами. Он не сводил с меня глаз, и, несмотря на страх, в его взгляде читалось странное тепло, обещание безопасности, которое казалось одновременно реальным и невозможным.
— Не волнуйся, — сказал он. Его улыбка была тёплой, но в ней всё же сквозило что-то опасное, от чего у меня участился пульс. — Ты в безопасности. Даю слово.
Я взяла его за руку, мои пальцы дрожали, а он с лёгкостью поднял меня на ноги. Его прикосновение было прохладным, но уверенным. Я поправила одежду, мои руки дрожали, а в голове царил хаос, пока я пыталась осознать, что только что произошло. Вокруг нас неподвижно лежали тела Джейка, Мэтта и Криса. Их лица были бледными и безжизненными в тумане. У меня скрутило живот, к горлу подступила желчь, но я не могла отвести взгляд. Они были моими одноклассниками, людьми, которым, как я думала, можно доверять, а теперь их не стало. Я должна была почувствовать облегчение, но ощущал лишь пустоту, мучительный страх, смешанный с такой сильной благодарностью, что у меня защемило в груди. Этот человек, это существо, спас меня, но вид его клыков и кровь на его губах не выходили у меня из головы, напоминая, что он не герой.
— Спасибо, — прошептала я едва слышно, дрожа от тяжести того, что я увидела. Мои руки не переставали дрожать, а ноги подкашивались, пока я стояла, разрываясь между желанием убежать и желанием упасть в обморок. Он слегка поклонился, постучав тростью по земле, звяк, и от этого звука меня снова пробрала дрожь.
— Не за что, — сказал он ровным, почти успокаивающим голосом, но это мало помогло унять бурю в моей груди. — А теперь, я думаю, вам пора домой, мисс Скайлер. Я взглянула на тела, моё сердце бешено колотилось, а разум пытался во всём этом разобраться.
— А что с ними? — спросила я тихим голосом, бросив взгляд на безжизненные тела в тумане. Он усмехнулся, и от этого звука у меня по спине побежали мурашки. Не то чтобы он был неприятным, но в нём было что-то зловещее.
«Я избавлюсь от этих тварей… по-доброму». Я нахмурился, и сквозь пелену страха в моей голове вспыхнул новый вопрос.
— Это был ты? Ты следил за мной? — Мой голос дрожал, но мне нужно было знать, нужно было понять, почему он здесь, почему он спас меня. Он улыбнулся шире, в его глазах мелькнуло что-то почти игривое.
“Да”.
— Но… зачем ты следил за мной? — спросила я дрожащим голосом, сжимая руки в кулаки, чтобы успокоиться.
Он склонил голову набок, загадочно улыбнувшись, и его голос зазвучал мягко, как шёлк. «Некоторые тени движутся, чтобы охранять свет, не так ли?» Я с трудом сглотнула, его слова крутились у меня в голове, не давая никакого реального ответа. Меня терзали подозрения, и я продолжила расспросы.
— Вы знали, что эти люди собираются напасть на меня? — Мой голос звучал спокойнее, хотя сердце всё ещё бешено колотилось. Он не перестал улыбаться, но в его голубых глазах появился тревожный блеск.
«Ночь шепчет свои тайны тем, кто умеет слушать».
— Как? — потребовала я, и мой голос слегка дрогнул от нарастающего раздражения. — Откуда ты узнал? Он сделал шаг ближе, и его присутствие стало подавляющим, а серебристые волосы заблестели в тусклом свете, словно у призрака.
«Некоторые сердца покрываются пятнами задолго до того, как они начинают действовать. Я просто читаю эти пятна». Я взглянула на тела вокруг нас, на их безжизненные фигуры, наполовину скрытые в тумане, а затем снова посмотрела на него, прищурившись от подозрений.
«Если ты защищал меня, зачем было так за мной следить? Зачем красться в темноте?» Мой голос дрожал от разочарования, не гнева, а отчаянной потребности получить ответы. Я не сводила с него глаз, сердце бешено колотилось, пальцы впивались в ладони.
Он медленно шагнул вперёд, его движения были грациозными и размеренными, как у хищника, подкрадывающегося к добыче. Он наклонился, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего, а губы — так близко к моему уху, что я чувствовала его дыхание, прохладное и ровное.
— Потому что я люблю запах страха перед охотой, — прошептал он низким интимным голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки.
Меня охватил холодный ужас, кровь застыла в жилах, тело задрожало, когда я осознала смысл его слов. Разочарование уступило место первобытному страху, который пригвоздил меня к месту. Разум кричал, что он опасен, что мне нужно бежать, но ноги не двигались, скованные его взглядом. — Кто ты? — спросила я едва слышным шёпотом, дрожа от страха и странного, нежелательного любопытства.
Он усмехнулся, приложил палец к носу и подмигнул — жест был таким игривым, что почти обезоруживал. — Это было бы слишком.
Прежде чем я успела среагировать, он быстро и плавно взмахнул рукой перед моим лицом. Мир вокруг меня расплылся, в глазах потемнело. На мгновение я почувствовала себя невесомым, словно падала в туман.
Внезапно я оказалась перед своим многоквартирным домом. Мой рюкзак и книги лежали на ступеньках нетронутыми, как будто ничего не произошло. Я обернулась, сердце бешено колотилось, я вглядывалась в улицу, пытаясь разглядеть его, но там никого не было. Ни тумана, ни звона, ни седовласого мужчины. Ночь была ясной, фонари горели ярче, но тишина казалась неестественной, как будто она что-то скрывала. В груди у меня болело не только от угасающего адреналина, но и от какого-то опустошающего, грызущего чувства, словно я потеряла что-то жизненно важное.
Я коснулась своего сердца, мои пальцы дрожали, дыхание было прерывистым. В голове проносились воспоминания о той ночи: звон, его горящие глаза, кровь на губах, то, как он спас меня. Я должна была испугаться, и отчасти так и было: моё тело всё ещё дрожало при воспоминании о его клыках, о безжизненных телах в тумане. Но было и что-то ещё, что я не могла прогнать: странное, безрассудное желание, непреодолимая тяга к нему.
Я застыла на ступеньках, прижав руку к груди и чувствуя бешеное биение сердца. В голове у меня крутились кошмары той ночи: жестокая ухмылка Джейка, тряпка во рту, клыки седовласого мужчины, вонзающиеся в его шею. Мне нужно было забежать внутрь, запереть дверь и спрятаться под одеялом, но ноги меня не слушались.
Моё дыхание выровнялось, но в голове бушевала буря противоречивых эмоций. Я боялась его, боялась того, кем он был, той лёгкости, с которой он убивал, той жажды крови в его глазах, когда он стоял над телом Джейка. И всё же… я была благодарна ему, так благодарна, что это причиняло боль. Глубокая, щемящая благодарность за то, что он спас меня, защитил, когда я была беспомощна. Его голос эхом отдавался у меня в голове, мягкий и нежный, обещающий безопасность, но от его слов об охоте и о том, как он вдыхал мой страх, по спине у меня побежали мурашки. Я разрывалась между ужасом и влечением, моё тело всё ещё дрожало от пережитого ночью, но сердце тянулось к нему, как мотылёк к пламени, которое, как я знала, меня сожжёт.
Я вглядывалась в темноту, то ли ожидая увидеть светящиеся голубые глаза и серебристые волосы, наблюдающие за мной из тени, то ли надеясь на это. Моё сердце бешено колотилось не только от страха, но и от извращённого, нежелательного любопытства. Кем он был? Монстром, спасителем или кем-то совершенно другим? Этот вопрос не давал мне покоя, как и его улыбка, его голос, то, как он стоял надо мной, словно одновременно и защитник, и хищник. Я чувствовала, что стою на краю чего-то огромного и неизведанного, что меня тянет к нему вопреки здравому смыслу, что пугает меня не меньше, чем интригует. В моей голове звучал голос мамы, которая по воскресеньям звонила мне и советовала доверять своей интуиции, но моя интуиция была в смятении, разрываясь между желанием убежать от него и желанием узнать больше. Я ненавидела ту часть себя, ту безрассудную часть, которая хотела увидеть его снова, понять, почему он выбрал меня, почему последовал за мной, почему спас меня.
Я долго стояла, прижав руку к груди, пытаясь выровнять дыхание, но мысли в голове путались. Ночь была тихой, но казалось, что она живая, что она наблюдает за мной и ждёт. Наконец я повернулась, подняла книги и вошла в дом. Ноги были тяжёлыми, а сердце разрывалось от противоречивых чувств. Закрыв за собой дверь, я не могла избавиться от ощущения, что он всё ещё там, где-то в темноте, что его серебристые волосы блестят в лунном свете, а взгляд следует за мной. И несмотря ни на что, несмотря на страх, кровь, ужас, в глубине души я надеялся, что это так.
Жутковато